поддержка
проекта:
разместите на своей странице нашу кнопку!И мы
разместим на нашей странице Вашу кнопку или ссылку. Заявку прислать на
e-mail
Статистика
"Редкое и благородное спокойствие"
Глава 8.
Продолжение
Лето принесло бурю: надо же, чтобы именно сейчас, в
1860 году, когда бушуют эволюционные страсти, ежегодный съезд
"Британской ассоциации содействия развитию науки" назначили в Оксфорде -
знаменитом научном и религиозном центре. Предыдущие два съезда проходили
в маленьких шотландских городах и принесли Дарвину радость. В 1858 году
о нем говорил Оуэн, вроде бы благосклонно, а сейчас он - один из главных
противников, его рука видна в самом ядовитом из журнальных обзоров.
Аноним издевается, например, над небольшим пассажем, который Дарвин уже
изъял из второго издания книги (изъял, кстати, после иронического письма
того же Оуэна - зачем же повторять это в печати?). Дарвин имел
неосторожность описать канадского черного медведя - как он плавает,
разинув пасть, и ловит водных насекомых - и добавить простодушно, что со
временем тот мог бы обратиться во что-то вроде кита. Теперь аноним
сравнивает книгу Дарвина с фантазиями Де Малье (у которого, заметим
кстати, киты были промежуточной стадией эволюции рыб в зверей). Что ж,
придется убрать ссылку на Де Малье - кое для кого она несет,
оказывается, иронический смысл.
На следующем съезде о Дарвине говорил Лайель - он оповестил слушателей о
скором выходе книги Дарвина, где, сказал он, автор заключает, что в
природе путем мелких изменений происходят новые расы, виды и, наконец,
роды. Как Дарвин восхищался тогда этой, более чем скромной, рекламой!
("Она действует на меня, точно глоток спиртного".) Теперь же и в этом
одно из главных возражений Дарвину: пусть изменением и можно получить
новый вид, соглашаются многие, но что за прихоть - выводить тем же путем
из рыбы ящерицу! Да и где доказательства? И сам
Лайель, так много для него сделавший, теперь неуверенно отошел в сторону,
не хочет высказаться ни за, ни против, только с глазу на глаз сетует:
признаешь эволюцию животных - придется признать и "обезьянью родословную",
то есть разлетится все то, во что привык верить, на чем построена
христианская культура. Что ж, надо подождать; разумеется, сэру Чарлзу
трудно проделывать на склоне лет тот тернистый путь, что небыстро дался
и самому Дарвину в юности: если геологу ясно, что Земля не сотворена в
первый день, что растения не сотворены в третий, а животные - в пятый,
то почему еще верят, что человек сотворен в шестой? Собственно, и сэр
Чарлз давно знает, что следы человеческого рода тоже уходят в
геологические пласты, но все-таки хочется ему видеть где-то там, среди
тысяч веков, тот заветный "шестой день творения". Однако тернистый путь
уже начат - на прошлогоднем съезде Лайель посвятил свой доклад древности
человека - надо только подождать.
И вот - Оксфорд, он приглашает, там Дарвину посвящены доклады, но ехать
надо к доктору Лэйну, в водолечебницу. Тринадцать лет назад, когда съезд
тоже был в Оксфорде, довелось побывать там. В те годы город едва
оправлялся от религиозного потрясения: епископ Ньюмен, гордость Оксфорда
и всей англиканской церкви, ушел в католичество.
Как, помнится, юный Дарвин был обескуражен, когда отец решил сделать из
него священника. "Если некуда, то - в попы",- говорили тогда многие;
священник представлялся в образе охотника, спортсмена, картежника, а то
и пьяницы, но никак не в образе духовного пастыря. Единицы из них искали
спасения в науке и литературе. И вот в 1832 году, когда Дарвин,
ускользнув от судьбы священника, плыл на "Бигле", а толпы верующих
начали, наконец, бить стекла епископских домов, в Оксфорде появилась
группа таких, как Ньюмен, с идеей "среднего пути" - между
протестантизмом и католичеством. Оксфордцы наводнили книжный рынок
трактатами о вере (их и начали "трактарианцами") и, надо признать,
изрядно модернизировали церковь - когда Дарвин поселился в Дауне,
священники вроде милого Броди Иннеса уже потеснили былых картежников.
Сэмюэл Вилберфорс
(Между прочим, тезис Иннеса о том, что наука и
религия не могут противоречить друг другу, - излюбленный тезис Ньюмена.)
Однако верхушка трактарианцев на "среднем пути" не удержалась, пошла
прямиком в католичество, и епископская кафедра, важнейшая после Лондона,
опустела. На нее теперь требовался верный англиканец, человек
влиятельный и ловкий - способный говорить и с новыми католиками, и с
оставшимися трактарианцами, и с растерянной паствой. Таким оказался
тогда Сэмюэл Вилберфорс.
Этот-то епископ и решил теперь дать бой учению Дарвина. Разумеется, он
не специалист, но разве сам же Дарвин не говорил многократно, что
предпочитает здравый смысл профессиональным познаниям? Да и может ли
Дарвин назвать самого себя специалистом во всех затронутых им областях
биологии и геологии? Что и говорить, в вопросах биогеографии, давших ему
первые и самые надежные свидетельства эволюции,
немного в мире равных, но здесь с ним почти не
спорят. Зато некоторые другие проблемы он смог только едва затронуть, и
критики не преминули воспользоваться слабыми местами. Наконец,
Вилберфорс - епковник, но разве Дарвин не получал восхищенных писем от
церковников, трактовавших естественный отбор как промысл божий? Дело не
в должности, а в мировоззрении.
Газетчиков не слишком интересовал съезд - доклад по санитарной
статистике сделала дама, мисс Кар-пентер; на яркую речь епископа
аргументированно ответил профессор Гексли, встреченный аплодисментами; "профессора
потеряли голову и прямо заявили, что лучше произойти от обезьян, чем от
епископов" - вот и все, что удалось прочесть. Из писем друзей выяснилось
немногим больше: огромный переполненный зал университетской библиотеки,
епископ взывает к священному писанию и путается в зоологии, Гексли без
труда демонстрирует его некомпетентность, председатель, милый добрый
старик Генслоу, тщетно пытается удержать диспут в академических рамках;
аплодисменты, оксфордское духовенство поздравляет Гексли с победой - из
всего этого трудно было понять, что именно произошло. Всем запомнилась
плоская шутка епископа:
- С какой стороны Вы, уважаемый профессор Гексли, от обезьяны - с
бабушкиной или с дедушкиной?
И более изящный, хотя тоже плоский, ответ Гексли:
- Я стыдился бы иметь предком не обезьяну, а того культурного человека,
который, не довольствуясь успехом в собственной сфере деятельности,
пускается в научные споры, ему мало понятные, только с целью затемнить
важный вопрос пустой риторикой и красноречивой апелляцией к религиозному
предубеждению.
В разных вариантах это пересказывали Дарвину, н°. увы, наслаждаясь
битвой, никто не подумал законспектировать сами аргументы ораторов.
Хорошо еще, что Вилберфорс излагал мысли своей cтатьи,
уже сданной к тому времени в печать, и вскоре почта принесла
Дарвину эту статью.
Карикатура на Дарвина
Гексли говорил ней, что "свет не видывал такой
наглости пустого болтуна по отношению к великому ученому". Что и
говорить, епископ пишет не слишком корректно; вот хотя бы: "Допустимо ли
считать, что удачные вариации репы стремятся стать людьми?" Однако, чем
дальше Дарвин читал статью, тем более приходил к грустному выводу, что
она "необыкновенно умно написана; в ней искусно выбраны все наиболее
сомнительные места книги и хорошо подчеркнуты все трудности".
Явно кто-то консультировал епископа (говорят - тот же Оуэн), но ведь
суть не в том, какая мысль чья, а в том, что они сведены воедино - здесь
были почти все серьезные возражения, высказанные до той поры в печати и
в ученых докладах, и одно это уже оправдывало появление такой статьи.
